Политолог Алексей Макаркин пишет:
«Молодежь к мобилизации никто всерьез не готовил — вся военно-патриотическая работа носила паллиативный характер. Молодые люди — не только в крупных городах, но и в регионах (хотя, понятно, в меньшей степени) — куда более встроены в современный мир, чем их родители, не говоря уже о более старших поколениях. <…>
У "простого человека" есть страх перед властью, когда речь идет о действиях: на несанкционированный митинг под политическими лозунгами он не пойдет. Но за годы свобод (а население в большинстве своем считает, что свобод у нас достаточно, — эмпатия к меньшинству, считающему иначе, у такого человека практически отсутствует, как и к другим меньшинствам) страха в вопросах, где непосредственно затрагиваются частные интересы людей, стало существенно меньше. <…>
Отношение населения к спецоперации до прошлой недели — в основном, отстраненное, "диванное". Тем более что государство в частную жизнь обычных аполитичных людей уже несколько десятилетий не вмешивается. Сейчас правила резко поменялись: многие зрители вдруг оказались участниками (или непосредственно, или через родственников/знакомых), что ведет к сильному травмирующему эффекту. <…>
Связь современной вертикальной мобильности с государством сейчас носит более сложный характер. Часть людей исходят из того, что живут "параллельно" государству, продвигаясь благодаря своим способностям — даже если работают в аффилированных (формально или неформально) с государством структурах. Другая часть сознательно шла именно на госслужбу, но рассчитывая на спокойную жизнь со стабильным благосостоянием — и ни на что другое».