28 марта 2024, четверг, 17:05
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 октября 2022, 18:00

Годы с пумой. Как одна кошка изменила мою жизнь

Издательство «Бомбора» представляет книгу Лоры Коулман «Годы с пумой. Как одна кошка изменила мою жизнь».

Что делать, если ты потерял себя и сбился с жизненного пути? Взять отпуск? Сменить работу? Сходить с друзьями в бар? Героиня книги и по совместительству ее автор Лора попробовала всё. Но спасение нашла в далеком маленьким заповеднике в Боливии среди жары, духоты, москитов, наводнений и пожаров. А помогла ей такая же потерянная и запуганная пума… И еще множество страдающих животных и запутавшихся людей.

Невероятно пронзительная книга о животных, о людях, о природе и нашей планете. В повседневных заботах кажется, что все эти проблемы с вырубкой лесов и охотой на животных — где-то далеко и нас не касаются. Но это одно из самых больших заблуждений. Планета у нас одна. Если мы о ней не позаботимся, то кто? Книга поднимает много тем и оставляет читателю много вопросов, на которые он может ответить только сам. И одного правильного ответа нет — у каждого он будет свой.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

 

Наше первое задание — перетащить кучу камней на то место, где будем строить новый вольер. Даже извечный энтузиазм Пэдди приутих от подобной перспективы. Я затесалась в центр группы и разглядываю камни. Опасливо беру первый, размером с голову ребенка, и со стоном укладываю в мешок... Вот он и полон, Бобби помогает мне взвалить его на спину. Я пошатываюсь и один жуткий миг думаю, что сейчас упаду. Наслаждаюсь неожиданной вспышкой загадочной лагуны, чувствую легкий запах мандаринов, а потом меня вновь оглушает реальность задания, и вокруг снова смыкаются кусты. Я теряю дорогу из виду и уже довольно скоро могу сосредоточиться только на стопах, на том, как больно бедра трутся друг о друга, и на непосильной тяжести мешка, врезающегося в хребет.

Земля вся в рытвинах, поросль мучительно колючая, в воздухе муть и тучи насекомых. Мы идем, идем, идем. На самом деле идти не так и далеко, чуть меньше полукилометра, но кажется, будто мы забираемся в глубь джунглей без малейшего намека на остановку. Я привыкла к тропинкам Вайры. Они короткие, широкие и ухоженные (три раза в неделю мы проходимся по ним граблями, чтобы их снова не опутали джунгли). И хотя они до сих пор умудряются меня подловить, я чувствую, что начинаю их понимать. А здесь совсем другая история. Словно стрелки часов перевели обратно, и я снова зеленый волонтер. Будто мне восемь лет, и я опять оказалась ночью одна в той роще. Иногда совершенно теряю тропинку, и только приглушенные голоса впереди и позади не дают потерять еще и рассудок.

Вдруг слышу новый звук, который кажется чужеродным. В уши врезается треск и рокот, совсем не похожий на привычный разговор джунглей. Он режет слух, но я не могу остановиться. Мешок слишком тяжелый. Я не удержу его, и он рухнет. Но шум становится громче и грубее, а потом, ровно в тот момент, когда думаю, что надо остановиться, поднять глаза, узнать, откуда идет этот звук, я налетаю на Пэдди, который шел впереди. Тут же в меня сзади впечатывается Брайан. Мой мешок падает, и я отпрыгиваю назад, а камни рассыпаются вокруг лодыжек. Открываю рот, чтобы ругнуться, однако подняв взгляд, вижу, из-за чего весь этот шум. Пэдди пятится, сталкивается со мной.

Перед нами клетка. Она маленькая, меньше, чем у Вайры, сделанная из красных прутьев повышенной прочности, и это шокирующий контраст по сравнению с мягкостью пальм, стоящих позади клетки, с джунглями, к которым привыкли глаза. Стоит она посреди расчищенного пятачка чуть больше самой клетки. В этот момент кажется, что внутри нее — самое крупное животное, которое я видела в жизни. Ягуар, темно-оранжевый, будто покрытый пеной из черных розеток, из-за которых его очертания трудно разглядеть. Глаза янтарные, тело приземистое, плотное. Голова по размеру больше моей, закругленная, как у питбуля. Он бьется ею о прутья клетки. Вот откуда исходил этот высокий звук удара. Мы быстро делаем шаг назад. Ягуар рычит.

— Проходите! — шипит Катарина, которая, как я теперь вижу, сидит на бревне с другой стороны клетки. — Двигайтесь.

У нее на коленях гитара Бобби. Я знаю: иногда кошкам нравится музыка, но не могу представить, чтобы этой кошке нравилось хоть что-то. Я пытаюсь поднять мешок. От страха становлюсь беспомощной. Мышцы животного напрягаются, глаза становятся черными. Катарина воркует точно так же, как мы успокаиваем Вайру:

— Está bien, Sama. Shh, chico. Shh1.

Когда клетка остается позади, вокруг снова вырастают джунгли — сетка крапчатых стволов, горделивые patuju и лианы, свисающие с верхних веток, загораживают и клетку, и кота. Под ногами листья — каждый своего оттенка фиолетового. Перед нами по-прежнему тропка, но она куда ýже, ее наскоро прорубили с помощью мачете.

— Господи! — восклицает Брайан.

А у меня нет слов. Но пока идем по тропинке, я, заикаясь, пересказываю то, что рассказала Катарина, пока мы вечером лежали на койках. Это Сама. Кот, с которым она работает каждый день. Катарина плачет, когда рассказывает о нем, ее голова с копной темных волос качается в тусклом свете свечи. Сама прибыл в заповедник еще маленьким. Не сюда, а в другой приют этой организации на другом конце страны. Сотрудники надеялись выпустить его на волю — тогда подобный вариант еще казался возможным. Для него нашли территорию где-то в Бразилии, и Сама прошел своего рода реабилитацию. Ему давали живую добычу, изолировали от людей, учили их бояться. Потом власти передумали. Планы по возвращению в природу отменили, а без одобрения правительства сделать это невозможно. Жизнь кошки перечеркнули.

Его судьбу решили на бумаге люди, которые Саму совсем не знали.

Кто-то, кто сидит в кабинете где-то далеко-далеко. А теперь он ломает зубы о решетки, пытаясь вырваться на свободу из пожизненного заключения. Теперь он старше. Ему одиннадцать. Но в неволе ягуары могут доживать до двадцати пяти.

Он не как Вайра — не может выходить из клетки. И никогда не сможет. Два года ушло на то, чтобы начать строить для него нечто хоть немного более подходящее. На то, чтобы достроить вольер, уйдет больше полугода. Мы окружим его двумястами метрами забора в три яруса, чтобы ограждение было достаточно высокое и безопасное. А еще прибавится колючая проволока, камни, цемент, много месяцев копать, таскать, тянуть, закреплять... и все это время Сама будет в жутком стрессе, ничего не понимая. Когда его наконец выпустят в вольер, ему останется в лучшем случае полжизни, чтобы наслаждаться бóльшим простором. А в худшем случае — меньше четверти.

В одном из хостелов во время путешествия я видела шкуру ягуара, высоко прибитую к стене. Тогда я не задумывалась. Но теперь задумываюсь. На той шкуре были такие же черные отметины. Такие же желтые уши с пятнами, похожими на глаза, такой же белый живот, такой же длинный хвост с черной шерстью на кончике. И только по стечению обстоятельств Сама здесь, а не там. И двадцать с чем-то человек строят ему новый дом, притом, что его чучело могло бы стоять в каком-нибудь музее или шкура могла бы висеть где-нибудь на стене, или лежать на полу в столовой какого-нибудь особняка, с вынутыми глазами, вспоротым животом, вырванными когтями. Но опять же, по стечению обстоятельств, только иного, прямо противоположного рода, Сама не живет на воле, как должен по праву.

Брайан возвращает меня в реальность.

— Неужели Мила думает, что мы сможем построить вольер, который удержит настолько агрессивное животное? — шипит он. — Она что, не видела последнюю жалкую попытку Бобби сколотить туалет?

Когда мне кажется, что я в самом прямом смысле больше не могу переставлять ноги, мы натыкаемся на Тома, Гарри и Сэмми. Они грязнющие, обливаются пóтом. Они стоят над куском брезента, на котором навален не до конца вымешанный цемент, и вид у них такой, будто никогда в жизни им не было так весело. Гарри, голый по пояс, с радостным лицом стоит, опираясь на лопату. Кожа поразительно бледная — из-за того, что он многие месяцы провел под покровом листьев, редко выходя под прямые солнечные лучи. Кивает влево, где уже начала образовываться груда камней.

— Туда? — спрашиваю я. Руки опасно трясутся.

— Туда.

Пэдди, который пробыл здесь не слишком долго и не успел потерять оранжевый загар, оптимистично опорожняет мешок.

— А теперь?

Сэмми мягко похлопывает его по спине.

— А теперь то же самое еще раз.

Я не могу сдержать долгий стон. Морщусь, когда мой посредственный вклад в общее дело приземляется на горку с жалким стуком.

— Сколько камней ты принесла? — смеется Гарри. — Два?

— Шесть! — краснею я, буравя его злобным взглядом.

Том смахивает пот из глаз и принимается снова размешивать цемент.

— Шесть — значит, на шесть больше, чем было, — философски замечает он.

Том сильный и коренастый, у него мощные мускулы спины и веснушчатых рук. Борода дико кучерявится. Золотистый, почти рыжеватый блондин. У него несуразно большая голова, а шея такая толстая, что я не уверена в ее способности поворачиваться. Но у него приятное лицо. И я заметила, как тяжело ему смотреть в глаза кому-то, не считая Фаустино. Взгляд серо-голубых глаз встречается с моим всего на мгновение, а потом застенчиво перебегает обратно к цементу. Легко заметить, какую дань взяли с него джунгли. Как и у Гарри, у Тома ввалились щеки, под ребрами появилась впадина, а под глазами — круги. Но несмотря на это, он из тех немногих долгосрочников, кто всегда помашет рукой, поздоровается, даже если смертельно устал. И я никогда не видела, чтобы он отказывался от работы, чего бы Мила ни попросила. Даже если зовет в чащу среди ночи, только чтобы дать одному из оцелотов пробиотики.

И Сэмми тоже. Она такая же. В любое время дня и ночи готова идти в лес. Но из-за недостатка солнечного света и витаминов у нее начали выпадать волосы. Мы видели, как во время ежедневного ритуала вычесывания Коко мягко вытягивает ее волосы клоками. Сэмми пожимает плечами и отмахивается: мол, это и к лучшему, не надо бояться вшей. Сейчас, когда солнце падает ей на лицо, я вижу усталость, выгравированную на каждом сантиметре кожи. Ее фланелевая рубашка пропитана пóтом. Грязь и цемент коркой покрывают тело. Живот раздулся от постоянного потребления практически одних углеводов.

Организм у этих людей не приспособлен к выживанию в подобных условиях, и тем не менее они здесь. Они каким-то образом присоединились к джунглям в той же мере, в какой Сама был оторван от родной среды. Все с ног на голову и шиворот-навыворот.

— Не суди так строго, Гарри, — говорит Сэмми, смеясь. — Она перенесла рейс и осталась ради Вайры. Он тебе говорил, Фродо? — Она поднимает один из камней, которые я принесла, и мимоходом его разглядывает. — Гарри выгуливает ягуара, но до сих пор боится маленькой пумы.

Я таращусь на него.

— Ты боишься ее? Вайры? — тихо спрашиваю я.

Хотя сама боюсь до дрожи. Никогда не понимаю, что она говорит. Не знаю, хочет, чтобы я приблизилась или убралась подальше. Не знаю, лизнуть собирается или укусить, ворчит ли оттого, что довольна, или оттого, что сердита. Мне по-прежнему кажется, что я рискую жизнью всякий раз, когда нахожусь в паре метров от нее. Но... вот этот мужик? Капля пота, коричневая от грязи, стекает по центру его торса. Гарри поглядывает на меня краем глаза.

— Ага. — И пожимает плечами. — Она капец какая страшная.

Сэмми кивает.

— Чистая правда.

Я прищуриваю глаза. Мне показалось, она просто шутит, однако Том тоже кивает.

— Но она же... только спит, — запинаюсь я.

Она же не прыгает на людей, в отличие от некоторых других кошек, и не пытается играть с тобой, как только ты немного отвлечешься. Она разрешает сесть, любит, когда ее гладят. Да боже мой, ей же нужен телохранитель, чтобы гулять по джунглям! Она меня ни разу не поранила, только клала голову мне на колени и облизывала пальцы. Она...

— Она шипит. И ворчит, — бормочет Гарри. — И опять шипит. Часами спит, пока у тебя крыша не начинает ехать, а потом заставляет тебя нестись галопом к клетке и опять шипит. Она никогда не бывает довольна. Никогда не хочет играть. Ты делаешь одно, а она тут же хочет, чтобы ты делал другое. Боится всего на свете, но ведет себя как последняя сука...

— Она не сука! — ору я с багровеющим лицом. — Не смей так ее называть!

Гарри только пожимает плечами, поворачивается ко мне спиной и берет лопату.

— Вайрины волонтеры, — бурчит он.

Я стою, не в силах ничего сказать, и хочу его придушить. Да как он смеет? Гарри ничего не знает ни о Вайре, ни обо мне. Больше никто не говорит ни слова, Пэдди и Брайан уводят меня прочь.

— Она не сука! — восклицаю я снова, хватая Пэдди за руку. Он мягко похлопывает меня по плечу.

Потом, когда куча камней лишь едва уменьшилась, а я покачиваюсь после обеда из картошки, приготовленной четырьмя разными способами, сижу в патио и наблюдаю за муравьями-листорезами. Примерно сотня выстроилась в три круга: маленький, средний и большой, — и вот они ходят и ходят кругами, будто собрались кружить так до самой смерти. Я не могу понять, что на них нашло.

— Фродо.

Вздрагиваю и поднимаю глаза. Надо мной стоит Гарри с нехарактерно-смущенным видом. Небо позади него темно-коричневое, такого темного цвета я прежде не видела. Я гляжу по сторонам, ища помощи, но вокруг никого нет, не считая Теанхи, носом ощупывающего карманы школьной формы Осито. А сам мальчик крепко спит под одной из скамеек. Гарри чешет бороду.

— В общем, ты сегодня пойдешь со мной.

Я таращусь на него, пытаясь понять, в чем прикол и где смеяться. Но он только быстро садится и кладет на скамью свою ношу: ведро для корма Ру и два мачете.

— На тропу Ру упало дерево, и мне нужна помощь, чтобы ее расчистить.

— Моя помощь? — скриплю я.

Гарри смотрит на муравьев и криво улыбается, будто у него нет сил, чтобы улыбнуться всем ртом.

— Ага, прикинь.

Снова скребет бороду. За мой месяц в заповеднике она еще отросла. Тупые кончики пальцев потемнели от цемента. Интересно, сможет ли он когда-нибудь их отмыть? Наконец Гарри поворачивается и со вздохом смотрит мне прямо в глаза.

— Пойдешь?

Я колеблюсь. Я хочу, чтобы он извинился за сегодняшний выпад, за то, что весь месяц меня игнорировал. Я могла бы отказаться, послать его искать другого дурака, который будет расчищать тропу. Но такой шанс выпадает раз в жизни. Увидеть другую часть джунглей. Увидеть тропу Ру! Думаю, лучшего извинения я не дождусь, так что быстро встаю, пока не сорвалась.

— Ладно, — резко говорю я. — Ты не знаешь, почему они так делают?

Гарри вскидывает брови, потом садится на корточки, чтобы внимательнее посмотреть на муравьев. Они темно-красные, спинки и жвалы блестят. Некоторые несут найденные листья размером с мой большой палец, но никакой усталости не выказывают (не считая того, что они, видимо, зациклились в бесконечной петле). Гарри выпрямляется, и напряжение в его плечах исчезает.

— Да они просто спятили. — Он со смешком отдает мне одно мачете и направляется к тропинке, маня меня за собой. — Прямо как мы, — Гарри поглядывает через плечо и подмигивает. — Так ведь?

 

1. Все хорошо, Сама. Тихо, мальчик.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.