29 марта 2024, пятница, 17:15
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Этюды о Галилее

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу французского философа и историка науки Александра Койре «Этюды о Галилее» (перевод Наиры Кочинян).

Одна из первых монографий Александра Койре — «Этюды о Галилее» — представляет собой три, по словам самого автора, независимых друг от друга работы, которые тем не менее складываются в единое целое. В их центре — проблема рождения классической науки, становление идей Нового времени, сменивших антично-средневековые представления об устройстве мира и закономерностях физических явлений. Койре, видевший научную, философскую и религиозную мысли в тесной взаимосвязи друг с другом, обращается здесь к сюжетам и персонажам, которые будут находиться в поле внимания философа на протяжении значительной части его творческого пути. В «Этюдах о Галилее» он исследует историю зарождения классической теории движения и ее основных элементов: движение свободно падающего тела, движение снаряда, принцип относительности движения, принцип инерции. Автор показывает, какую роль в становлении фундаментальных научных идей, известных всем нам сегодня, сыграли не только открытия Галилея и других мыслителей эпохи Возрождения и Нового времени (Бекмана, Декарта, Кеплера, Бруно, Браге и др.), но и допущенные ими промахи.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

 

Физика Галилея

Физика Галилея — это физика тяжелых тел, падающих тел, тел, стремящихся вниз. Именно поэтому движение свободного падения играет в ней первостепенную роль. Отметим сразу, что эта роль такова, что физику Галилея можно определить как «физику свободного падения». Действительно, Галилей не только считает свободное падение естественным движением, но, кроме того, это единственное естественное движение, которое он допускает.

Само собой разумеется, что понятие «естественное движение» для Галилея, или, если угодно, внутри галилеевской физики, имеет не то же значение, что для Аристотеля. В системе Аристотеля различалось несколько видов естественного движения, которые самим своим разнообразием выражали различия природ тех тел, которым они были присущи. В галилеевской физике остается лишь один вид естественного движения. Кроме того, это движение является общим для всех тел. И это, несомненно, указывает на тождество их природы, однако не раскрывает ее для нас.

Движение в физике Галилея никогда не раскрывает и не выражает природы движущегося предмета. Нам уже представилась возможность наблюдать, в какой степени движение здесь оказывается внешним по отношению к последнему: движение, как мы помним, есть нечто, что не воздействует на предмет сами по себе, — само по себе движение подобно ничто, чему-то несуществующему; предмет наделен движением лишь по отношению к некоторой другой вещи, отличной от него самого. Движение и покой являются чистыми акциденциями. Таким образом, в строгом, аристотелевском смысле этого понятия, с точки зрения Галилея, естественных движений не существует — та же как не существует и насильственных движений. Аристотелевское различение в действительности не допустимо для Галилея, и он долгое время критиковал это различение, указывая на то, что оно не является ни исчерпывающим, ни абсолютным и не касается движения как такового.

Движения, называемые естественными и насильственными, на самом деле переходят друг в друга: камень, подброшенный в воздух, опускается вниз, а камень, падающий по наклонной, наоборот, откатывается обратно вверх; груз маятника не останавливается в самой низкой точке своего хода, а поднимается дальше, и если бы существовал тоннель, проходящий всю Землю насквозь, то брошенный в него камень не остановился бы в ее центре, а поднялся бы к ее противоположной поверхности1.

Это классические примеры авторов теории импетуса2 — примеры, имевшие успех, и Галилей был достаточно умен, чтобы их не воспроизводить. Однако если это так, если в галилеевской физике термины «естественное» и «насильственное» применительно к движению более не имеют теоретического смысла, что еще они могут означать? — Просто-напросто различие, которое усматривает здравый смысл между движениями, которые совершаются сами собой (свободное падение, движение вниз), и движениями, которые тело совершает только за счет внешнего воздействия (бросок, движение вверх). Однако то, что Галилей сохраняет внутри своей теории различие, исходящее из здравого смысла, кажется нам чрезвычайно важным.

Мы еще вернемся к этому вопросу. Обратимся же пока к свободному падению. Ни для кого не секрет, и Галилей нам прямо говорит: свободное падение — это естественное движение тяжелых тел3. А в галилеевской физике все тела являются тяжелыми. Ничто не лишено веса. A fortiori, ничто не является «легким». В отличие от Аристотеля, Галилей не допускает, что в телах может существовать такое качество, как «легкость». В том числе и по этой причине движение вверх, с его точки зрения, не является естественным, т. е. самопроизвольным. Ни одно тело само по себе не движется вверх. Если движется, то потому, что его выталкивают и прогоняют из занимаемого им места другие тела, более тяжелые, чем оно само. Всякое движение вверх — это движение вытеснения.

Эти представления, которые Галилей принимает в своих первых работах по физике4, как мы знаем, не отличаются ни оригинальностью, ни новизной: парижские номиналисты широко развили их задолго до него, эти идеи проповедовал Коперник, а за ним — Бенедетти, их воспроизводил Бонамико, и, безусловно, именно так к ним пришел Галилей5. Впрочем, он вовсе не претендовал на их авторство. Да, по правде сказать, он не называл ни имени Бенедетти, ни Коперника, он утверждал, напротив, что эти идеи очень старые и что его теория тяжести, общего качества или свойства всех тел, не что иное, как теория, принадлежавшая древним мыслителям, в частности Платону6.

По мнению молодого Галилея, тяжесть является источником движения. И так как это единственное естественное свойство тел, то тяжесть также является единственным естественным источником движения; с другой стороны, тяжесть — естественное свойство, общее для всех тел, оно производит во всех телах естественное движение «вниз».

Однако мы видели, что для физики, которая описывается в «Диалоге» (и то же самое можно увидеть в «Беседах и математических доказательствах»), все тела тяжелые; и если любое тело, расположенное на наклонной плоскости, вдруг лишить опоры, оно «упадет» и естественным образом устремится вниз7.

Так, можно было бы попытаться определить физику Галилея как физику тяжести, подобно тому как теория Декарта определялась как физика столкновения, а теория Ньютона — как физика силы. С точки зрения содержания это наверняка было бы правильно. Формально, однако, это было бы ошибкой. Ибо Галилей в действительности отказывался рассматривать тяжесть как естественное качество тел; он также отказывался усматривать источник или причину для движения «вниз». И на то была одна простая причина: он прекрасно знал, что он понятия не имеет, что такое тяжесть. В самом деле, тяжесть или вес, по Галилею, не являются теоретическим свойством тел — это эмпирическое свойство, это качество, рассматриваемое здравым смыслом. И именно этим объясняется странная позиция Галилея, который рассказывает нам на страницах «Диалога» и «Бесед и математических доказательств» о тяжелых телах, но избегает рассуждений о тяжести.

Конечно, сперва Галилей говорит нам, что тяжесть есть не что иное, как естественное стремление тела двигаться, устремляться к центру Земли или к центру тяжелых предметов — будь то центр Земли или центр мира8; разве не уместно, только лишь ради возможности расширить род тяжелых предметов до множества всех тел, начать с того, чтобы использовать язык, приемлемый и понятный для всех, даже (и в особенности) для сторонников Аристотеля? Галилей также будет утверждать, что необходимо, чтобы тело имело определенную склонность к некоему конкретному месту, чтобы тем самым оно приходило в движение: в противном случае оно бы спокойно оставалось на своем месте9. Этой же склонностью он станет объяснять ускорение движения, а также то, что свободное падение совершается вдоль прямой линии. Тем не менее не следует воспринимать эти объяснения буквально: мы пока в самом начале «Диалога», далее ситуация резко меняется. Для начала мы должны будем отделить центр Земли от центра мира (если такой центр вообще существует, рассуждает Галилей, то там, несомненно, находится Солнце10) и, следуя примеру Коперника, объяснить движение свободного падения естественным стремлением частей соединиться с целым11. Но всё это пока лишь один из этапов, и критика Галилея, постепенно разлагающая фундаментальные традиционные понятия физики с тем, чтобы их реконструировать и перестроить, вдруг отказывает понятию тяжести в каком-либо содержательном объяснении.

Тела падают, т. е. части земли проталкиваются «вниз». Мы знаем это из обыденного опыта — вот и всё. Ибо «причина» этого движения — будь то внешняя или внутренняя — нам совершенно неизвестна. Говоря «вес», «тяжесть», стремление «вниз» или «стремление к центру», мы просто именуем факт, а не объясняем его. Потому в ответ на негодующее возражение Симпличио, заявляющего, что всем известна причина этого явления (речь идет о движении вниз) и что этой причиной является тяжесть, Сальвиати отвечает12:

Вы ошибаетесь, синьор Симпличио, вы должны были бы сказать — всякий знает, что это называется тяжестью, но я вас спрашиваю не о названии, а о сущности вещи; об этой сущности вы знаете ничуть не больше, чем о сущности того, что движет звезды по кругу13, за исключением названия, которое было к нему приложено и стало привычным и ходячим благодаря частому опыту, повторяющемуся на наших глазах тысячу раз в день. Но это не значит, что мы в большей степени понимаем и знаем принцип или силу, которая движет камень книзу, сравнительно с теми, которые, как мы знаем, придают камню при отбрасывании движение вверх или движут Луну по кругу. Мы не знаем ничего, за исключением, как я сказал, имени, которое в первом случае известно как «тяжесть», тогда как для иного имеется более общий термин — «приложенная сила» (virtù impressa)14, в последнем же случае мы говорим об интеллигенциях15, или сопутствующей форме, или информанте, а для бесконечного множества других движений выставляется причиной «природа».

Мы видим, какой путь был проделан со времен пизанского периода. Тогда пустым понятием, всего лишь «именем», применяемым для обозначения некоторого явления (движения вверх), была объявлена легкость, которую ошибочно субстантивировали как некую подлежащую причину. Теперь ту же участь разделяет и тяжесть, которая также оказывается всего лишь «именем»; не более чем «именем» объявляется и знаменитая vis impresa — импетус Парижской школы, выдаваемый за внутреннюю причину движения брошенного предмета. И мы догадываемся, какой вывод в итоге наметил Галилей: все эти «внутренние причины» — не что иное, как пустые понятия, «имена».

 

1. См.: Dialogo… Giornata I. P. 46, 47; Giornata II. P. 253 (рус. пер. c. 119, 327, на полях: «Если бы земной шар был просверлен насквозь, то тяжелое тело, падающее по такому колодцу, поднялось бы по другую сторону центра на такую же высоту, с которой спустилось»). См.: Ibid. P. 262 (рус. пер. с. 336: «Естественное движение превращается само собой в такое, которое именуется противоестественным и насильственным»).

2. См.: Duhem P. Études sur Léonard de Vinci. Vol. III. P. 185 sq. Поспешим заметить, что сторонники Аристотеля отнюдь не признавали эти примеры. Так, Антонио Рокко отвечает Галилею в Esercitazioni filosofiche (Le opere. Vol. VII. P. 689): «All’essempio della terra forata, io negherei liberamente e senza scrupolo alcuno che, giunta la palla al centro, seguisse il suo moto dalla parte dell’altro emisfero verso il cielo» (По поводу примера с просверленной Землей, я бы решительно и без всяких сомнений отрицал, что, как только камень достигает центра, он продолжал бы свое движение по направлению к небу со стороны другого полушария).

3. Dialogo… Giornata I. Р. 53 (рус. пер. с. 126).

4. См.: «На заре классической науки», с. 86 и далее.

5. См.: Benedetti G. B. Diversarum speculationum mathematicarum et physicarum liber (Турин, 1585). Ср.: «На заре классической науки», с. 64 и далее и с. 43 и далее.

6. См.: Dialogo… Giornata I. P. 44 sq. (рус. пер. с. 116–177), и уже в Galileo Galilei. De Motu // Le opere. Vol. I. P. 300.

7. См.: Dialogo… Giornata I. P. 48 sq., 171 sq. (рус. пер. с. 119, 243 и др.), и Discorsi e dimostrazioni matematiche… Giornata III // Le opere. Vol. VIII. P. 205 (рус. Пер.: Галилей Г. Беседы и математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки… // Избранные труды: В 2 т. С. 246).

8. См.: Dialogo… Giornata I. P. 58. Тяжесть есть «la naturale inclinazione delle parte di tutti i globi mondani d’andare a lor centri» (естественное влечение всех частей небесных тел к их центрам). (В русском переводе эта надпись на полях опущена. — Примеч. пер.)

9. См.: Dialogo… Giornata I. P. 44, 55 (рус. пер. с. 117, 128). — Как и Аристотель, Галилей полагает невозможным случай покоя на месте (кроме примера с Солнцем). См.: Ibid. P. 44 (рус. пер. с. 117: «Сальвиати: Всякое тело, которое по какой-либо причине находится в состоянии покоя, но по природе своей подвижно, оказавшись свободным, придет в движение при условии, что оно от природы обладает влечением к какому-нибудь определенному месту; ибо если бы оно было безразлично по отношению ко всякому месту, то пребывало бы в покое, не имея большего основания двигаться к одному месту, чем к другому. При наличии же такого влечения тело необходимо движется с непрерывным ускорением, начиная с самого медленного движения, оно достигнет некоторой степени скорости не раньше, чем пройдя все степени меньших скоростей или, скажем, больших медленностей, ибо при отправлении от состояния покоя (который есть степень бесконечной медленности движения) у тела нет никакого основания достигнуть той или иной определенной степени скорости, прежде чем оно не пройдет меньшую степень, а также степень еще меньшую, прежде чем достигнет этой последней; напротив, есть вполне достаточные основания к тому, чтобы тело прошло сперва степени, соседние по отношению к той, от которой оно идет, а потом более отдаленные; но степень, с которой движущееся тело начинает двигаться, есть степень наивысшей медленности, т. е. покой. Далее, это ускорение движения получится только тогда, когда движущееся выигрывает в своем движении, а его выигрыш состоит только в приближении к желательному месту, т. е. тому, куда тянет его естественное влечение, и туда оно направится по кратчайшей, т. е. по прямой линии»).

10. См.: Ibid. P. 58 (рус. пер. с. 130–131): «ma, si se puт assegnare centro alcuno all’universo, troveremo in quello esser piщ presto colocato il Sole» (если можно приписывать вселенной какой-нибудь центр, то мы найдем, что в нем помещается скорее Солнце), см.: Dialogo… Giornata III. P. 349 (рус. пер. с. 417).

11. См.: Dialogo… Giornata I. P. 58 (рус. пер. с. 130), см.: Copernic N. De revolutionibus… Книга I. Гл. V.

12. См.: Dialogo… Giornata II. P. 260 (рус. пер. с. 33).

13. Ibid.: «Симпличио: Хорошо; но так как тяжелые и легкие тела не могут иметь ни внутреннего, ни внешнего принципа своего кругового движения, то и земной шар не будет двигаться круговым движением, т. е. будет доказано то, что требовалось. — Сальвиати: Я не сказал, что у Земли нет ни внутреннего, ни внешнего принципа кругового движения, а говорю, что не знаю, какой из двух она имеет, а мое незнание не в силах упразднить его. Но <…> принцип, движущий Землю, подобен тому, благодаря которому [движутся все небесные тела]».

14. Выделено авт.

15. Имеются в виду силы (virtus), которые отвечают за круговое движение планет. — Примеч. ред.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.