28 марта 2024, четверг, 23:37
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Патриотизм снизу. «Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?»

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу социолога Карин Клеман «Патриотизм снизу. “Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?”».

Как граждане современной России относятся к своей стране и осознают ли себя частью нации? По утверждению Карин Клеман, процесс национального строительства в постсоветской России всё еще не завершен. Если для сравнения обратиться к странам Западной Европы или США, то там «нация» (при всех негативных коннотациях вокруг термина «национализм») — одно из фундаментальных понятий, неразрывно связанных с демократией: достойный гражданин (представитель нации) обязан участвовать в политике. Какова же суть патриотических настроений в сегодняшней России? Это ксенофобская великодержавность или совокупность идей, направленных на консолидацию формирующейся нации? Это идеологическая пропаганда во имя несменяемости власти или множество национальных памятей, не сводимых к одному нарративу? Исходит ли стремление россиян к солидарности снизу и контролируется ли оно в полной мере сверху? Автор пытается ответить на эти вопросы на основе глубинных интервью с жителями разных регионов, используя качественные методы оценки высказываний и поведения респондентов.

Книга основана на данных, собранных в рамках одного из блоков проекта под названием «Можем ли мы жить вместе? Проблемы разнообразия и единства в современной России: историческое наследие, современное государство и общество». Блок, о котором идет речь, был посвящен изучению повседневного патриотизма в современной России. Полевое исследование проводилось в 2016–2017 годах, анализ данных — в 2018-м.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

 

Локальный патриотизм: гордость, антиколониализм, отчаяние

Локальный патриотизм присутствует во всех изученных нами городах параллельно со всеми наблюдающимися формами общероссийского патриотизма. В Санкт-Петербурге он отличается тем, что выражается в основном в форме эмоциональной привязанности к городу («европейский город» и «культурная столица»). Эта форма локального патриотизма скорее значима для людей интеллектуальных профессий, которые нередко ощущают себя относительно более образованными или просвещенными. Она также скорее связана с неприятием общероссийского патриотизма и с нетолерантным отношением к приезжим. То есть в случае с этой формой локального патриотизма в Санкт-Петербурге более уместно было бы говорить о патриотизме местечковом. Если не считать эмоционально нейтральные декларации любви к городу («я люблю Санкт-Петербург») проявлением локального патриотизма, то нужно признать, что эта форма патриотизма распространена в Санкт-Петербурге не так уж сильно, хотя и в большей степени, чем в Москве.

В Перми и Астрахани локального патриотизма больше — в основном за счет противопоставления своего города Москве и Санкт-Петербургу. В Перми локальные патриоты чуть больше, чем в Астрахани, склонны говорить о своем городе в превосходной степени («наш город самый лучший») или проявлять привязанность к районам, особенно к тем, у которых есть особая история и общие традиции. Хорошим примером здесь является Мотовилихинский район, который группа активных жителей пытается реконструировать как передовой когда-то рабочий поселок. В Астрахани парадоксальным образом локальный патриотизм выражается в «обиде за город». Критикуя «ужасное» состояние улиц и зданий, люди демонстрируют, что желают городу лучшей участи (и сами нередко стараются улучшить его состояние).

Гордый татарстанский патриотизм

Наиболее ярко выраженным и значимым для большинства респондентов в Казани оказался региональный (татарстанский) патриотизм, причем это патриотизм гордости. Образ Татарстана ассоциируется с прогрессом, спортом, мультикультурализмом и межэтнической толерантностью, ростом благосостояния и высоким качеством жизни. Гордость за Татарстан как передовой регион, который, по мнению многих респондентов, может служить примером для остальной России, ощущалась почти во всех интервью, независимо от этнической принадлежности или идеологических взглядов.

Татарстанский патриотизм сродни скорее негосударственному общероссийскому патриотизму: он нередко сопровождается критикой татарских властей (клановость, коррумпированность). Но в наибольшей степени для татарстанского патриотизма характерна критика курса федерального руководства на централизацию, которой часто сопутствует пожелание большей автономизации региона. Такие настроения наблюдаются как у татар, так и у русских:

Сильные регионы, сильная страна (Казань, предприниматель и татарстанский активист, татарин, М, 33 года).

Я бы хотел, чтобы казанцы имели последнее слово во всех процессах, связанных с городом <…>. Иногда шучу, что Татарстан — не Россия (Казань, гид-экскурсовод, активист велосипедного движения, русский, М, 43 года).

Татарстан — обособленный какой-то. Какое-то государство… Более сплоченный, более толерантный к приезжим (Казань, бюджетник, татарка, Ж, 26 лет).

Заметна в Татарстане и тенденция к обособлению республики по отношению не только к центру, но и к другим регионам. Нашлись и те, кто не очень доволен тем, что богатые регионы должны делиться с бедными:

Татарстан, например, как нефтедобывающий регион, может быть, он мог бы себе позволить больше построек, больше организаций каких-то, больше рабочих мест <…> А тут… вот я тебе сказала уже, я хочу, чтобы каждый регион в нашем государстве что-то изготавливал, за что-то отвечал. Если он не может посеять что-то, то чем-то другим. Пусть построит завод и там резиновые сапоги выпускают. Или там что-то еще производят. А не так, чтобы сильные регионы отправляли свои деньги в центр, а потом это распределяли по тем регионам, которые ничего не дают (Казань, один из лидеров форума татарской молодежи, татарка, Ж, 21 год).

Требование равномерного регионального развития против внутренней колонизации

Если сопротивление централизации больше чувствуется в Казани в силу того, что Татарстан имеет статус национальной республики, а также благодаря тому, что такое сопротивление поддерживается республиканскими элитами, то требования более равномерного развития всех регионов страны в целом звучат во всех городах, где проходило исследование. Как мы показали выше, Москва не исключение: здесь многие респонденты проявляли сочувствие или сопричастность по отношению к людям в регионах.

Единственный город, в котором сравнительно многие респонденты не ощущают ничего общего с другими регионами страны и часто говорят о них как о «глубинке», «провинции», — Санкт-Петербург. Показательная цитата: «Я говорю о России, но имею в виду, конечно, Санкт-Петербург» (Санкт-Петербург, учительница, кандидат наук, Ж, 35 лет). В Петербурге, особенно у интеллектуалов (преподаватели вузов, научные сотрудники), отмечено и высокомерие по отношению к менее образованным и культурным жителям регионов. Такое социальное презрение связано с тем, что эти интеллектуалы отождествляют себя скорее с европейской цивилизацией и культурой, гордятся тем, что Санкт-Петербург — «окно в Европу», город, в котором придерживаются либеральных европейских ценностей. Подобная ситуация напоминает внутренний колониализм, описанный Александром Эткиндом[1] и выражающийся не только в экономической эксплуатации, но и в культурной дистанции между центром и периферией. Такая дистанция носит не этнический или расовый, а классовый характер. Действительно, отношение некоторых петербургских респондентов к провинциалам наполнено социальным презрением.

За редкими исключениями в других городах (возможно, из-за меньшего количества респондентов-интеллектуалов) люди представляют себе Россию как большое пространство, иногда даже с плавающими границами, включающее в себя регионы.

В этом представлении заметно требование к центру помогать бедным регионам и селам, содействовать их развитию. Проявляется и антимосковский настрой, связанный в первую очередь с ощущением экономической эксплуатации, очень распространенным в Астрахани и Перми, но особенно на Алтае. Москва — центр, где живет множество богатых людей, которые паразитируют и на регионах, и на приезжих. Москва отбирает у регионов богатства (нефть, газ, лес), скупает местную землю, обманом выигрывают государственные тендеры. Сами же москвичи живут «в долларах» и «за границей». Вот несколько красноречивых высказываний по этому поводу:

У нас есть государство в государстве, Москва и пригороды. А остальное — это так, окраина Москвы. Москва, Питер, а остальное — это мы так. Такое чувство, что все туда уходит. Вот все туда уходят (Рубцовск (Алтай), работница почты, Ж, 52 года).

У нас сейчас получается, Россия — это Москва, это смешно. Россия — это Москва, других нету, все, городов, областей, ничего там. Нет, они есть, в плане того, чтобы платить налоги — тогда все есть. А в плане социального обеспечения нас нет, вот и все (Рубцовск (Алтай), рабочий, М, 45 лет).

Ну и получается, что мы как колония. То есть они [Москва, Санкт-Петербург] выкачивают все туда, всю прибыль. И все налоги туда уходят, а здесь-то ничего не остается. На развитие той, как ее, инфраструктуры (Алтай, село, преподаватель школы искусств, Ж, 43 года).

Всё богатство стекается в Москву. Я этого не понимаю: если у нас одна страна, почему нет нормального перераспределения богатств между регионами? (Рубцовск (Алтай), рабочий, М, 58 лет).

Посттравматический национализм отчаяния: Алтай

Заметнее всего локальный патриотизм на Алтае, и это патриотизм села, моногорода или края. Так, жители села Новоегорьевское (райцентр в 40 км от Рубцовска) очень ценят спокойную жизнь, взаимовыручку между людьми, наличие подсобного хозяйства или куска земли, природу. Вместе с тем все они говорят о том, что преимущества жизни в селе постепенно сходят на нет: люди стали меньше помогать друг другу и больше думать о деньгах; природа (в Новоегорьевском — красивое озеро и большой лес) приватизируется; держать домашний скот становится слишком дорого; зарплата маленькая, люди не вылезают из долгов, работы нет (большинство молодых мужчин работают вахтовым методом в регионах Севера). Тем не менее привязанность к селу сильна: выражается она в эмоциональной или аффективной связи: «Здесь все мое, все родное». Местные жители жалуются на сокращение общественной инфраструктуры: закрытие автовокзала, сокращения в больнице, незаконные вырубки леса, постройка коттеджей в лесу и на дороге к озеру. Примечательно, однако, что усилиями отдельных активистов и инициативных групп, а также во многом при помощи местного отделения КПРФ, местным жителям удалось добиться определенных успехов: они отстояли автовокзал и добились признания незаконным строительство нескольких коттеджей возле озера.

Еще 30 лет назад находящийся на юге Алтайского края Рубцовск был крупным промышленным центром Сибири. Сегодня это — умирающий город. Большинство жителей выживает за счет пенсий, мелкого бизнеса, неформальных или случайных заработков, вахтовой работы на выезде, подсобного хозяйства и тому подобного. Молодежь уезжает в массовом порядке. Одним словом, каждый «выкручивается» как может. Закрыт Алтайский тракторный завод («Алттрак», бывший АТЗ) — прежде градообразующее предприятие. Грузовики вывозят с его огромной территории металлолом, помещения сдаются в аренду. Жители тоскуют по прежнему индустриальному величию города. В целом же общее ощущение таково: всю промышленность города распродали, заводы закрыли, работы нет, город приходит в упадок. Отсюда упадническое настроение — «безнадега», как многие говорили, — и обида за город. Тем не менее в Рубцовске есть и активисты. В 2008 году работники «Алттрака» активно боролись за выплату зарплат и добились своего. Работники бюджетных предприятий (водоочистительной станции, городских сетей и тому подобных) выходят время от времени на акции протеста, также требуя выплатить им зарплаты или предупреждая о риске развала коммунальной системы.

Следует отметить и общее для большинства жителей ощущение отсутствия в городе и селе руководства (Рубцовск и правда два года жил без главы города), либо что руководство ничего не делает для развития. Очень плохое отношение к губернатору края[2]. По мнению многих, он преследует исключительно свои личные и клановые интересы в ущерб развитию региона. В целом сами пытаются выкручиваться самостоятельно (даже ремонтируют за свой счет многоквартирные дома) или буквально «выбить» у местных органов власти положенные им льготы.

Жалко, что на Алтае села разрушаются. <…> Местные жители возмущены, что доступа к озеру почти не осталось. Если мы хотим искупаться, то вынуждены идти на этот маленький засоренный участок. А там все везде за деньги. Это нас очень-очень возмущает. Это так неприятно! (село, Алтай, пенсионерка, Ж, 68 лет).

У нас нет таких, которые могли бы быть у руля и отстаивать интересы села. Таких даже близко нет. Поэтому мы руки сложили и ждем, пока все разрушится до конца. А кому жаловаться, куда возмущаться, не знаем. Вот еще партия коммунистов, местные, чуть-чуть, маленькая кучка, они пишут, возмущаются, но это вот совсем мало (та же пенсионерка).

Нет, нам надо просто власть поменять… Чтобы пробитного, короче. Чтобы, правда, как патриот, что ли, чтобы пробивал для нас что-то… А так только крадут деньги. <…> Постоянно ходить жаловаться, постоянно куда-то писать, постоянно это… У нас женщины это делают и пенсионеры, и пишут, и все. А сдвигов-то — ничего нету (Алтай, село, воспитательница детского сада в декретном отпуске, Ж, 33 года; двое детей, муж работает вахтовым методом на Камчатке).

Разговариваешь с людьми, все плюются, особенно при упоминании губернатора. Вот он якобы развивает туристический бизнес. Горный Алтай. Забота о людях — только на словах. А чтобы создавать рабочие места, нет того, напротив, все херится, херится, херится… (Рубцовск (Алтай), бывший юрист, вынужденно работающий охранником, М, 45 лет).

Город призраков: все заводы закрылись, работы нет, молодежь запилась, очень маленькие зарплаты, люди живут за счет пенсии. <…> Лучше нашего города и нету: все здесь родное и знакомое. (Интервьюер: значит, вы патриот города?) Конечно! Если бы не были патриоты города, мы бы здесь не сидели. Уже давно где-нибудь бы… И не боролись бы, не обихаживали дворы (во время коллективного интервью у членов домкома дома в Рубцовске (Алтай), пенсионер, бывший рабочий, М, 54 года).

В целом портреты села, города или края, которые респонденты рисуют, довольно схожи — все плачевно, все хорошее постепенно утрачивается. Тем не менее люди заявляют о своей любви к местности, о своей преданности и местном патриотизме. Кроме того, респонденты уверены, что почти все вокруг них разделяют их суждения и настрой. Такая картина имеет много общего с «патриотизмом отчаяния», описанным Сергеем Ушакиным[3] как раз по материалам, собранным в 2001 году в столице Алтайского края Барнауле. Ушакин показал тогда, как на основании общего переживания утраты могут зарождаться новые солидарные сообщества, объединенные словарем разделенной боли (неокоммунисты, ветераны чеченской войны, солдатские матери, etc.). Однако нам кажется, что ситуация с тех пор все же изменилась. Сегодня преобладают скорее не боль или оплакивание, но возмущение и настрой на сопротивление. Респонденты сокрушаются о том, что люди вокруг слишком терпеливы, бранят легендарное терпение русских, ругают «выживаемость». Это не пустые слова. Многие на своем уровне пытаются что-то изменить: кто-то пишет письма, кто-то чистит лес, кто-то добивается соблюдения своих законных прав, организует домком или участвует в акции протеста. Кроме того, общий настрой не совсем безысходный, поскольку у респондентов есть горизонт надежды: добиться изменения власти (на местном уровне) и перераспределения ресурсов в пользу своего села или региона. Кроме отчаяния, — там, где оно присутствует, — есть также надежды и стремление изменить ситуацию. Респонденты при этом уверены, что основания для улучшений существуют: ресурсы на местах есть, и они могли бы пойти на благо местного населения, если бы власти меньше воровали.

А что ты думаешь, Алтай бедный? Просто у некоторых людей во власти желудок очень большой. Алтай очень богатый. Просто это не видно. <…> Народ, каждого спроси, — все против, а скажешь: «Пойдем что-то делать начнем», никто же не придет. <…> Потому что, если только узнают, что голову поднимают, у них сразу проблемы начнутся (Рубцовск (Алтай), таксист, армянин, М, 50 лет).

Сибирь — такая огромная, такая богатая, надо ее освоить, а ее грабят! (Рубцовск (Алтай), работница почты, Ж, 52 года).

Вывод, который можно сделать из вышесказанного, таков: локальный патриотизм на Алтае — это в большинстве случаев либо народный патриотизм, либо стремление (пока в основном нереализованное) к тому, чтобы все неравнодушные патриоты края, города или села совместными действиями заставили местные власти проводить по-настоящему патриотическую политику на благо местного населения. Такой патриотизм мы предлагаем называть посттравматическим патриотизмом отчаяния.



[1] Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. — М.: Новое литературное обозрение, 2013.

[2] Уточним, что во время проведения исследования, в августе 2017 года, губернатором Алтайского края еще был Александр Карлин, который меньше года спустя был отправлен в отставку.

[3] Oushakine S. The Patriotism of Despair: Nation, War, and Loss in Russia. Ithaca: Cornell University Press, 2009.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.