29 марта 2024, пятница, 18:38
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Палеонтология антрополога

Издательство «Бомбора» представляет книгу Станислава Дробышевского «Палеонтология антрополога. Иллюстрированный путеводитель в зверинец прошлого».

Издание продолжает серию книг «Палеонтология антрополога» кандидата биологических наук, научного редактора портала «Антропогенез.ру» и популяризатора науки Станислава Дробышевского. В новой книге автор подводит читателя к самому интересному моменту — появлению человека. Однако до этого нашим предкам нужно было еще дожить. Быть всегда начеку, выживая и устраняя конкурентов. Как складывалась судьба наших предков и как они менялись? Что представляли собой их главные конкуренты? А что происходило в этот период с климатом? Какое влияние он на них оказывал? И что может быть общего между свиньями, кошками, гиенами… и людьми?

Предлагаем прочитать фрагмент главы, описывающей мир от 4 до 3 миллионов лет назад.

 

Около 4 млн л. н. закрылся Панамский пролив. Это имело грандиозные последствия для южноамериканской фауны (она большей частью вымерла под натиском понаехавших североамериканских конкурентов и хищников), но сказалось и на всей планете — начались оледенения. Понятно, что «похолодание» в Африке — это такой климат, о котором нам на наших северах остаётся только мечтать, однако менялась не только температура, но и влажность. Климат становился заметно засушливее. Конечно, изменения были не строго однонаправленными. Например, 3,6 млн л. н. местами в Восточной Африке произошло даже расширение лесов — ими было занято до 40–60 % площади. После леса опять сокращались, пока около 3 млн л. н. вновь не случился период резкого увеличения их размеров. Затем саванны окончательно стали наступать, и этот процесс продолжается поныне.

Впрочем, и саванны плиоцена — это не совсем современные саванны. Несмотря на появление и распространение степных видов, большинство представителей среднеплиоценовых фаун — жители зарослей. Характерны изменения зубов, например, у коровьих антилоп Alcelaphini: пять миллионов лет назад высота коронки третьего моляра у них равнялась максимуму высоты современных лесных антилоп, около четырёх миллионов лет назад резко выросла до нижних значений современных коровьих антилоп, а примерно к трём миллионам лет стала равняться современным значениям. А ведь высокая коронка — гипсидонтная — чётко отражает адаптацию к питанию травой. Всё же климат был заметно влажнее современного, на обильных пастбищах паслись огромные стада животных, в которых мы могли бы найти совсем современных белых и чёрных носорогов, почти современных слонов, жирафов, буйволов, водяных козлов, лесных антилоп, бубалов, импал, стенбоков и дикдиков, а также совсем архаичных динотериев, сиватериев и гиппарионов. И разнообразие, и, видимо, обилие, и средний размер животных были больше нынешних — это был своего рода африканский Эдем. Наши предки занимали в нём хоть и скромное, но заметное место.

Среднеплиоценовые гоминиды — это грацильные австралопитеки. Australopithecus afarensis (возможно, два вида), Kenyanthropus platyops, Australopithecus deyiremeda, Australopithecus bahrelghazali и Australopithecus africanus (возможно, два вида) — наверняка не полный список. Впрочем, при всей своей многочисленности особым разнообразием грацильные австралопитеки не блистали: двуногие существа полутораметрового роста с обезьяньей головой и мозгами как у шимпанзе, но с небольшими клыками, с тенденцией к заклыковой мегадонтии (увеличению премоляров и моляров), живущие семейными группами в зарослях буша и регулярно забирающиеся на деревья, питающиеся примерно поровну древесной и наземной растительной пищей — вот универсальный облик наших предков. Отличия видов касаются лишь деталей; даже выделение кениантропа в самостоятельный род не должно вводить в заблуждение: половина его «специфики» легко списывается на тафономическую деформацию — 3,5 миллиона лет в земле никакому черепу не идут на пользу.

Любопытны отличия афарских австралопитеков от их аннамских предков, а также изменения самих афарских австралопитеков со временем. Если ранее 4 миллионов лет назад анамские австралопитеки имели довольно крупные резцы и умеренные моляры, то в последовательном ряду афарских австралопитеков резцы уменьшались, а моляры увеличивались. Впрочем, показательно и то, что темпы роста моляров были у грацильных австралопитеков намного медленнее, чем у синхронных свиней. Данных маловато, но создаётся впечатление, что размеры тела австралопитеков при этом скорее сокращались.

Иногда морфологическая эволюция не поспевала за требованиями времени и не могла удовлетворить возникающих потребностей. Вероятно, именно этим вызвано появление древнейших орудий труда у кениантропа 3,3 млн л. н.: огромные тупые «молотки» ломеквийской индустрии, столь не похожие на острые чопперы галечной культуры, использовались, вероятно, для разбивания орехов или размалывания жёстких стеблей, плодов и корневищ. Видимо, это была своеобразная компенсация недостаточно больших моляров кениантропов. С другой стороны, это же стало и причиной затухания ломеквийской культуры без дальнейшего развития: на изготовление орудий тоже нужны время и усилия; индивиды, от природы одарённые могучими челюстями, получают выигрыш и без всякой технологии. Неспроста среди современных шимпанзе самки чаще используют камни как молотки: с их маленькими зубами просто труднее разгрызать орехи, тогда как мощные челюсти самцов без всяких затей крошат твёрдую скорлупу. Это же сработало и с кениантропами: зачем корячиться и напрягаться, делать каменные колотушки, если можно просто грызть? Так первая на планете искусственная технология стала и первой исчезнувшей, а наши предки независимо и по другим причинам перешли к изготовлению каменных орудий лишь спустя более чем полмиллиона лет.

Наши родственники-конкуренты отнюдь не отставали. Род Parapapio вплоть до трёх миллионов лет назад доминировал среди павианов в долине Турканы; позже в Восточной Африке они уступили место геладам Theropithecus, но не исчезли совсем, а в Южной Африке так и вовсе получили новый расцвет. Плиоценовые виды довольно мелкие — это восточноафриканский P. ado (4,1–3,49 млн л. н.) и его потомок P. jonesi (3,5–2 млн л. н.), от ранних версий к поздним последовательно расселявшийся из Восточной Африки в Южную. Одновременно с последним видом жил более крупный P. broomi, но он известен уже только из Южной Африки, причём там ровно из тех же местонахождений, что и P. jonesi.

Чрезвычайно важной для нашей эволюции группой оказались гелады Theropithecus. Самые древние представители обнаруживаются в Восточной Африке в одних слоях с анамскими австралопитеками в Канапои 4,1 млн л. н. Практически с самого начала своей эволюции гелады разделились на две линии: Th. (Omopithecus) (с 3,94 млн л. н.) и Th. (Theropithecus) (с 3,9 млн л. н.).

 

Череп Theropithecus (Omopithecus) brumpti

Th. (Theropithecus) освоили открытые травянистые пространства и пошли по пути конвергенции с копытными. Их морда укоротилась, резцы начали уменьшаться, премоляры — становиться похожими на моляры, а моляры — расти. Благодаря обилию находок, мы можем проследить плавные и непрерывные изменения на протяжении почти четырёх миллионов лет. Чрезвычайно интересно, что у гелад, живших менее миллиона лет назад, наименьшие размеры моляров превосходили максимум их предков, живших древнее трёх миллионов лет назад. В целом все эти изменения удивительно похожи на то, что происходило в то же самое время и в тех же самых местах с австралопитеками, парантропами и свиньями.

Самый древний представитель подрода — Th. (Th.) darti — появился в Эфиопии 3,5 млн л. н., а в Южной Африке оказался в конце истории вида 2,4–3 млн л. н., где ему и его потомкам вплоть до двух миллионов лет назад противостояли экологически сильные, хотя мелкие и примитивные конкуренты Parapapio. Но гелады были крупнее — 20–30 кг — и имели гораздо бóльшие клыки, так что они не унывали. Th. (Omopithecus), в отличие от родственников, заселили хорошо увлажнённые места, включая прибрежные леса. Это не помешало им спуститься на землю, так что Th. (O.) brumpti (3,4–2,68 млн л. н.) вёл примерно такой же образ жизни, как современный мандрил, только вот весили омопитеки в среднем в полтора раза больше — самцы около 43 кг. Этот вид замечателен и своими невероятными скулами, отростки на которых удивительно напоминают подобные же выросты у других саблезубых травоядных: пермских зверообразных Estemmenosuchus, палеогеновых копытных диноцерат Uintatherium, свинообразных энтелодонтид и африканских свиней нескольких линий. Видимо, во всех этих случаях первой задачей было вынесение жевательной мускулатуры как можно дальше вбок для расширения и усиления жевательных движений, а после половой отбор подхватывал столь выдающуюся черту и увеличивал до впечатляющих масштабов.

Гелады и прочие павианы по сравнению с австралопитеками чуть раньше и чуть лучше оккупировали те биотопы, которые стали наиболее востребованными в следующую эпоху. Вероятно, австралопитеки со своей недоделанной двуногостью, небольшими размерами тела и пониженной агрессивностью дольше и труднее приспосабливались к открытым пространствам, чем павианы. Собственно, поэтому в конце плиоцена осталось много павианов и совсем мало гоминид; да и нынче соотношение числа видов явно не в пользу человека.

Совсем другую стратегию избрали мангабеи — ближайшие родственники павианов, но экологические аналоги мартышек. Бородатые, или хохлатые, мангабеи Lophocebus — ближайшая родня павианов Papio и гелад Theropithecus, тогда как обыкновенные, или воротничковые, мангабеи Cercocebus — мандрилов Mandrillus. Судя по всему, обе группы возникли параллельно в Восточной и Южной Африке, соответственно; как часто бывает, одинаковые задачи решались схожими способами. Предком первой линии стал эфиопский нижнеплиоценовый Pliopapio alemui, второй — более поздний среднеплиоценовый южноафриканский Procercocebus antiquus. Забавно, что в Таунге процеркоцебусы были такими же жертвами венценосных орлов, как и детёныш австралопитека «Бэби из Таунга», и современные мангабеи. Мангабеи освоили деревья и нынче прекрасно чувствуют себя в экваториальных лесах; их тело и конечности вытянулись, прыгучесть повысилась, хвост очень удлинился и даже, вероятно, эволюционирует в сторону хватательности. Хохлатые мангабеи стали почти исключительно древесными, тогда как воротничковые больше времени проводят на земле. Так они избежали проблем саваннизации. Правда, в Южной Африке с исчезновением лесов они вымерли, а восточноафриканские популяции попались в ловушку, оказавшись изолированными в небольших горных лесах Кении и Танзании, постоянно сокращающихся.

Среди колобусовых особенно преуспел род Cercopithecoides, суммарно просуществовавший с 5 до 1 млн л. н. на территории как Восточной, так и Южной Африки. В отличие от своих современных родственников, это были наземные обезьяны, по виду что-то среднее между павианом и лангуром. На протяжении всего плиоцена Cercopithecoides были самыми обычными животными, в среднем плиоцене доминировал эфиопский вид C. meaveae. Прочие колобусовые представлены древесными Rhinocolobus turkanensis (3,4–1,5 млн л. н.) и Paracolobus chemeroni (3,5–2,5 млн л. н.), а также строго наземным Paracolobus mutiwa (3,36–1,88 млн л. н.).

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.