28 марта 2024, четверг, 21:01
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу историка Вадима Волобуева «Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле».

Первая русская биография римского папы Иоанна Павла II (1920–2005), написанная на основе уникальных архивных материалов. Это рассказ об одном из самых ярких и неординарных политиков 1970–1980-х годов прошлого века, существенно повлиявшем на ход мировой истории. Из книги читатель узнает, как римско-католическую церковь впервые в истории возглавил славянин и что он изменил в ней. Какова роль римского папы в крушении социалистического лагеря и кто стоял за турецким террористом, стрелявшим в понтифика в 1981 году. Как и зачем Иоанн Павел II налаживал диалог с другими религиями и заключал ли он тайный союз с Рональдом Рейганом. Влиял ли Ватикан на итальянскую политику и при чем тут деньги мафии. Одобрял ли понтифик бомбардировки Югославии и вторжение в Ирак. Как Иоанн Павел II оценивал мир после «холодной войны» и почему выступал против евробюрократии. Что он думал о феминизме, свободной любви и сексуальных меньшинствах. Знал ли глава Апостольской столицы о масштабе педофилии среди духовенства и как поступал с провинившимися. Что влекло понтифика в Россию и почему он так и не посетил ее.

Вадим Волобуев — историк и политолог, старший научный сотрудник Отдела современной истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы Института славяноведения РАН.

Предлагаем прочитать фрагмент главы, рассказывающей о литературных опытах молодого Кароля Войтылы.

 

В последних классах гимназии Кароль начал писать стихи на темы местных легенд. Источником его вдохновения явилось творчество жившего вблизи Вадовиц поэта Эмиля Зегадловича — католического мистика и певца Бескидских гор. Зегадлович был самой выдающейся фигурой среди вадовицких литераторов. Городской совет удостоил его звания почетного жителя. В 1933 году драмкружок Католического дома с участием Войтылы разыграл в честь 25-летия его творческой деятельности спектакль по мотивам «Свентоянской песни о собутке» Яна Кохановского. Пару лет спустя Войтыла нанес визит Зегадловичу, приглашенный своим преподавателем польского Форысем, который дружил с поэтом. Зегадлович сурово высказался о стихотворных опытах гимназиста: «Слишком театрально»[1].

Но куда больше, чем эта характеристика, Войтылу уязвила внезапная перемена взглядов поэта. В повести «Кошмары» Зегадлович настолько мрачно описал жизнь в Вадовицах и так беспощадно прошелся по церкви, что городской совет лишил его звания почетного гражданина. Но тому и этого было мало. К возмущению земляков, он связался с коммунистической газетой, которая была вскоре закрыта властями, и таким образом из мистиков перековался чуть ли не в революционера.

Леваки — однокурсники Войтылы в Ягеллонском университете — были в восторге от такого поворота Зегадловича, но для Кароля этот шаг заслуженного писателя стал доказательством, что прежний мистический дух его являлся лишь декорацией. «Кошмары» он воспринял как антиклерикальный и порнографический пасквиль на Вадовице, а свои творения расценивал теперь как полемику с Зегадловичем, чье творчество атаковал без пощады, придираясь буквально ко всему[2].

К этому времени у него появился новый властитель дум — Мечислав Котлярчик, основатель Всеобщего любительского театра в Вадовицах. Котлярчик, как и Войтыла, сочетал страсть к театру с глубокой верой. Спектакль для него был сродни молитве или проповеди, а главное действие разыгрывалось не снаружи, а внутри, в душе актера. Ярый противник зрелищности, упор Котлярчик делал на постановку голоса и интонацию. Для своего театра он выбирал главным образом классический репертуар. Котлярчик поддерживал контакт с крупнейшим польским актером того времени Юлиушем Остервой и мечтал поехать в Москву, чтобы учиться у Станиславского.

Войтыла познакомился с его творчеством в конце 1932 года, когда попал на постановку пьесы Выспяньского «Ахилл». В 1936 году он уже близко сошелся с Котлярчиком и вместе с коллегами по драмкружку посещал его дом, где учился у режиссера декламации.

В студенческие дни Войтыла активно переписывался с Котлярчиком, отправлял ему свои «ренессансные» стихотворения, написанные чрезвычайно выспренним и туманным языком, полным христианских символов.

Душу излей ты в исповедальне
В таинстве станешь слова достоин —
Небу открыта молитв бескрайность
Слова-Глагола, что притче подобен
Готикой выси, псалмов печалью.
Славен и зрим он в тиши часовен.
Когда ангел с книгой спускается,
Высь света лучом разверзается.
<…>
О Слове драму мы начинаем.
Легенду. Чтоб каждый слышал и знал
Притчу. Она в Священном Писанье.
Мастер ее, как железо, ковал
Вроде бы сам, но в обличье тайном
И с долотом, заклепав, начертал

Мысль — вдохновенный рассветной зарей.

Давно уже стоит бронзовый зной[3].

Христианский порыв иногда так захватывал Войтылу, что лишал его почвы под ногами. Вознося в одном из стихотворений молитву Господу от имени пастуха Давида, он именовал себя сыном Пяста и призывал Бога позволить «собрать жниво» («Какое жниво? Пастухи же — не земледельцы», — иронизировал в предисловии к сборнику папских произведений поэт Марек Скварницкий, наследовавший права на издание творчества Иоанна Павла II)[4].

Попав в Краков, Войтыла очутился в своей стихии. Город и без того считался культурной столицей Польши (вроде Петербурга в России), а в то время и вовсе служил средоточием поэтического авангарда. Пятнадцатого октября 1938 года Войтыла принял участие в вечере молодых краковских поэтов, где читал свои «Бескидские баллады». Очень быстро он стал завсегдатаем популярного литературного салона Шкоцких на вилле «под Липками», куда его привел однокурсник и начинающий актер Юлиуш Кыдрыньский. Вместе с Кыдрыньским Войтыла наладил сотрудничество с деятельной «Студией драмы 39» — любительским театром, с которым не брезговали сотрудничать и профессионалы. В июне 1939 года, во время празднования «Дней Кракова», Студия представила на суд зрителей незамысловатую комедию «Лунный жених» местного автора Марьяна Нижиньского, в которой обыгрывалась судьба персонажа польских легенд пана Твардовского, продавшего душу дьяволу. Войтыла исполнял в спектакле роль Тельца, одного из знаков зодиака. Весьма скромная после его вадовицких достижений, она, однако, принесла ему первый в жизни гонорар. Комедию, сыгранную восемь раз за восемь дней, повторили в начале августа, когда страна отмечала 25-ю годовщину выступления на фронт легионеров Пилсудского, в честь чего Краков посетил «наследник» покойного вождя, главнокомандующий Эдвард Рыдз-Смиглы. Кроме этого, актеры Студии поставили зрелищное представление «Гимн в честь польского оружия» — сочинение бывшего легионера Людвика Иеронима Морстина[5].

Параллельно Войтыла не оставлял своих литературных занятий: закончил сборник «Давид — Ренессансный псалтырь» (явная перекличка с «Псалтырем Давидовым» Кохановского) и написал поэму «Беседа», в которой отдал дань идее славянского единства, почерпнутой у Мицкевича. Углубляясь в последнюю тему, начал изучать в университете церковнославянский язык, а в салоне Шкоцких договорился с одной из посетительниц, Ядвигой Левай, брать у нее уроки французского. Проявил себя и в учебе: подготовил доклад о мадам де Сталь как теоретике романтизма (вот зачем понадобился французский), а также прочитал два доклада о произведениях польской литературы XV века. Делал большие успехи в русском, декламируя басни Крылова почти без акцента[6].

Разразившаяся в сентябре 1939 года война не заставила Войтылу свернуть с выбранного пути, лишь усилила в нем мистические настроения. В его письмах Котлярчику, написанных в конце 1939 года, вовсю бушуют мессианские страсти, свойственные поэтам-романтикам, возникают странные образы: «Полагаю, наше освобождение должно стать Христовыми воротами. Я думаю об афинской Польше, но более совершенной, чем Афины, ибо христианской. О ней именно размышляли вещуны (великие польские поэты XIX века. — В. В.), пророки вавилонского плена. Народ пал как Израиль, ибо не признал мессианского идеала, своего идеала, который был поднят подобно факелу, но не воплотился». Войтыла писал о новом Средневековье как тоске по Христу, охватившей всех. Эта идея, впервые выраженная у Бердяева, получила тогда распространение в Европе, хотя в письмах Войтылы нет следов его знакомства с работами Бердяева[7]. Вероятно, вращаясь в интеллектуальных кругах, он почерпнул ее у кого-то, не зная автора.

На рубеже 1939–1940 годов Кароль написал свою первую пьесу — «Давид», но она сгинула в неразберихе военного времени. Сам он характеризовал ее как «драму, вернее драматическую поэму, частично библейскую, частично взятую из польской истории». Затем появились еще две пьесы в стихах на ветхозаветные темы: «Иов» и «Иеремия».

Первая, «греческая по форме, христианская по духу» (как он отозвался о ней в письме Котлярчику), следовала библейскому тексту, а заканчивалась видением креста и Божьего Сына, искупающего грехи человечества. Войтыла не удержался в ней от параллелей с современностью, написав во вступлении: «Действие происходит в ветхозаветные времена, до рождества Христова. Действие происходит в наше время, во время Иова — для Польши и для мира. Действие происходит во время ожидания, мольбы о суде, во время тоски по Христову завету, выстраданному Польшей и миром»[8].

Вторая пьеса обыгрывала сюжеты из древности и польской истории начала XVII века: ангелы являли знаменитому теологу и придворному проповеднику Петру Скарге видение, в котором пророк Иеремия обличал грехи Израиля. Вдохновленный этой сценой, Скарга пророчил королю и вельможам крах Речи Посполитой, если та не исправится. Происходил долгий диалог Скарги с гетманом Станиславом Жолкевским (известным у нас Клушинской битвой и пленением Василия Шуйского), в котором формулировался старый романтичный идеал Польши как «бастиона христианства», долженствующего соединять моральную чистоту с гражданским мужеством. В пьесе, достаточно наивной и ученической, чувствовалось сильное влияние Выспяньского, но при этом налицо были литературные способности и душевный порыв автора.

Невзирая на знакомства с театральными деятелями, эти сочинения так и не были поставлены: Котлярчик деликатно сказал, что они не совсем подходят для сцены. Позднее, когда Войтыла прославился под именем Иоанна Павла II, режиссеры всё же обратили внимание на его драматургию: ныне пьесы понтифика регулярно идут на польской сцене. Сам первосвященник, впрочем, не дал себя обмануть внезапному признанию. «Интересно, стало бы так, если бы не случилось того, что случилось?» — заметил он однажды.



[1] Moskwa J. Op. cit. T. I. S. 23–24.

[2] Ibid. S. 26–27; Szczypka J. Op. cit. S. 35–36.

[3] Перевод А. Б. Махова.

[4] Moskwa J. Op. cit. T. I. S. 30.

[5] Szczypka J. Op. cit. S. 42–43.

[6] Moskwa J. Op. cit. T. I. S. 35–36. Впрочем, русским он так и не овладеет на хорошем уровне. По свидетельству советского посла в Италии Н. М. Лунькова, не раз встречавшегося с Иоанном Павлом II, «понимать его русско-польский язык было не так просто» (Луньков Н. М. Русский дипломат в Европе. 30 лет в 10 европейских столицах. М., 1999. С. 336).

[7] Moskwa J. Op. cit. T. I. S. 39–40.

[8] Szczypka J. Op. cit. S. 62.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.