29 марта 2024, пятница, 10:10
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Польские земли под властью Петербурга

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу немецкого историка Мальте Рольфа «Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой» (перевод Кирилла Левинсона).

В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России — сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем — как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию. Мальте Рольф — профессор Ольденбургского университета имени Карла фон Осецкого (Германия), специалист в области истории Центральной и Восточной Европы.

Предлагаем прочитать фрагмент раздела книги, посвященного государственной цензуре в Царстве Польском.

 

Члены Цензурного комитета, которых было от восьми до двенадцати человек, с 1870-х годов еженедельно собирались на общее заседание во главе с председателем. Каждый цензор докладывал о том, что подозрительного он обнаружил, и собравшиеся предлагали решения: вычеркнуть «проблематичные» пассажи или запретить публикацию всего произведения[1]. Члены комитета делили между собой растущий объем контрольного чтения, причем обязанности каждого периодически менялись. Можно выделить четыре приоритетных направления, по которым структурировались и протоколы заседаний. Во-первых, комитет занимался зарубежными публикациями, к которым относились и польскоязычные произведения из ближнего зарубежья, прежде всего из Галиции. Здесь Цензурный комитет определял, разрешить ли ввоз той или иной книги. Также решалась судьба книг, которые уже были опубликованы на территории России, но еще не были ввезены в Царство Польское: комитет должен был оценить, является ли произведение безопасным в свете особой политической ситуации в Привислинском крае.

Вторая — основная — часть работы по предварительной цензуре касалась рукописей, которые авторы из Царства Польского обязаны были представлять комитету на утверждение. Все произведения, предназначенные для печати, — художественные, равно как и научные, тексты, учебники, календари, сборники песен или статистических данных, а также иллюстрации, коллекции открыток и прочие изобразительные материалы — полагалось до отправки в типографию подавать в цензурное ведомство в стандартном виде и ожидать постановления цензоров об отсутствии препятствий к опубликованию. На каждом еженедельном заседании комитета в 1880-е годы подробно обсуждалось около двадцати польских рукописей, и, как правило, две-три из них целиком или значительными частями падали жертвой цензурного запрета. На протяжении десятилетий объем работы цензоров заметно увеличился. Уже в 1897 году комитету пришлось проработать вдвое больше текстов, а в 1901–1902 годах число поданных произведений выросло еще заметнее.

Третья важная сфера контрольной деятельности касалась всех видов сценических постановок. В первые десятилетия российского владычества основное внимание комитета было направлено на театры, оперы и концертные залы, а с 1890-х годов к ним добавились кинематограф и другие публичные массовые мероприятия, такие как спортивные соревнования. Кроме того, когда в конце XIX века в Варшаве стало появляться всё больше различных общественных организаций, у комитета прибавилась обязанность контролировать проводимые ими публичные лекции, вечера и другие мероприятия.

В том, что касалось театра, комитет утверждал репертуар и просматривал тексты драм, опер и лекций на предмет наличия в них пассажей, содержащих критику властей, но также был уполномочен контролировать и сами представления, поставленные по этим пьесам. Последнее, впрочем, происходило, кажется, лишь спорадически. По крайней мере, те случаи, когда отдельных цензоров обвиняли в недостатке бдительности, касались в первую очередь переделок в декорациях или в костюмах исполнителей. После того как в варшавском Большом театре в постановке оперы «Ванда» на сцене появились польские флаги и другие «патриотические» символы, генерал-губернатор приказал, чтобы один из членов комитета обязательно присутствовал уже на генеральной репетиции каждой пьесы[2].

Такие формы контроля требовали значительных трудозатрат, но постепенно основную нагрузку в смысле объема работы и самую серьезную проблему начала представлять периодика. В Царстве Польском, в отличие от крупных внутрироссийских городов, обязательной предварительной цензуре подлежали и газеты, и журналы. До 1890-х годов контрольное чтение периодики еще держалось в рамках легковыполнимого — это находило отражение, в частности, в том, что газетные статьи, вызывавшие сомнения цензора, часто обсуждались коллективно на заседаниях комитета. Такое положение изменилось в последнее десятилетие XIX века, когда стремительно растущая нагрузка сделала необходимой специализацию чиновников: теперь отдельные цензоры занимались исключительно предварительным чтением прессы. То были первые признаки постепенной утраты контроля, обусловленной уже одним лишь объемом материала, подлежавшего просмотру. После отмены в 1909 году военного положения Комитет по делам печати прежде всего именно в области периодики утратил способность осуществлять свои контрольные функции: это стало невозможно в силу стремительного развития газетного рынка.

Хотя на заседаниях цензоры рассматривали проблематичные моменты в вышеназванных четырех областях коллективно, протоколы этих заседаний не свидетельствуют о наличии у них выраженной культуры дискуссий: наоборот, по крайней мере этот уровень внутриведомственной документации не отражает никаких разногласий между членами комитета. Как правило, цензурные меры, предложенные тем или иным чиновником, принимались без углубленного рассмотрения, и цензор, обладавший наибольшим стажем службы, скреплял их своей подписью. Во многих случаях, очевидно, даже не требовалось более или менее подробного рассказа о том, что именно было классифицировано в обсуждаемом произведении как проблематичное. Для того чтобы добиться цензурных санкций, вполне достаточно было, если один из цензоров определял некий пассаж в тексте как «польско-патриотический». Приводить объяснения, почему именно этот пассаж показался ему подозрительным, не требовалось.

С другой стороны, цензоры лично отвечали за те рукописи и книги, которые они допустили к печати или продаже. То же самое относилось к спектаклям и прочим массовым мероприятиям. В документах Варшавского цензурного комитета проверенные произведения и постановки были записаны за конкретными чиновниками, так что впоследствии легко можно было установить, кто проявил недостаточное внимание. Вновь и вновь цензоры получали выговоры за недосмотр. Административные меры против не вполне бдительных чиновников были достаточно суровы, вплоть до ареста или отстранения от должности.

Последнее имело место лишь в одном, действительно серьезном случае пренебрежения служебными обязанностями. Этот случай вместе с тем позволяет увидеть, какими возможностями для действия обладала общественность в публичной сфере в Привислинском крае. В 1908 году в Варшаве цензор разрешил показ фильма, в котором позитивно изображалась жизнь революционной боевой группы. Когда чиновника привлекли за это к ответственности, он в свое оправдание сослался на плохое освещение в кинотеатре, не позволившее ему разглядеть что-либо на экране. Такое оправдание много говорит не только о состоянии кинематографической техники, но и — как отмечалось в яростном обвинительном письме генерал-губернатора Скалона, проинформированного о происшедшем, — о поверхностном отношении ответственного лица к своим обязанностям. Скалон приказал отстранить нерадивого чиновника от должности.

В будничной работе цензоров господствовала привычка, установившаяся еще с 1870-х годов, и даже в критериях, на которые они опирались при принятии решений относительно цензурных мер, мало что с течением времени менялось. Конечно, с 1890-х годов они всё чаще констатировали, что рассматриваемое произведение затрагивает «рабочий вопрос» или «разжигает вражду между классами», однако господства прежних образов врага это поколебать не могло. Наиболее многочисленные и наиболее крупные цензурные купюры касались тех пассажей в текстах или постановках, где высказывалась критика в адрес правительства или, по мнению цензоров, наблюдалась польско-патриотическая тенденция. Обвинение в «польской пропаганде» было в цензурных кругах неопровержимым аргументом. Достаточно было туманного указания на «общий тенденциозный характер статьи», чтобы ей было отказано в допуске к печати. Особенно опасными казались цензорам исторические темы. Само собой разумеется, что это относилось ко всем польским восстаниям. Воспоминания о 1830–1831 или 1863–1864 годах легально опубликовать в условиях предварительной цензуры было невозможно. Но и другие исторические сочинения представляли собой проблематичное поле, так как цензоры тут же усматривали в них нежелательные намеки на самостоятельную государственность и величие Польши в прошлом. Так, драма «Король Ягайло» подвергалась цензуре из-за того, как в ней изображалось объединение Польши с Литвой. И вообще, даже упоминание об исторических польских следах в западных губерниях было прикосновением к табуированной теме и влекло строгие цензурные меры.

Еще одно часто звучавшее со стороны цензоров обвинение заключалось в том, что обсуждаемое произведение способствует «расколу между русскими и поляками». Польский автор, объявлявший в тексте связи с русскими «предосудительными», а поездки в Россию — «изменой народному долгу», не мог надеяться на то, что его труд разрешат печатать. Но и более общие критические материалы — например, об алкоголизме в России — также не дозволялось публиковать. Всё, что, по мнению чиновников, пропагандировало «враждебность» к России или тем более «ненависть к русскому», было лишено шансов пройти цензуру.

То же касалось и критики православия. Например, если автором высказывались сомнения по поводу господствующего положения этой конфессии в Привислинском крае, цензор вычеркивал соответствующие пассажи. Антикатолические же произведения, наоборот, никаких возражений не встречали. Более амбивалентно Цензурный комитет относился к антиеврейским публикациям. Если после революции 1905 года он выказывал подчеркнутое безразличие к этой теме и только в крайних случаях конфисковал соответствующие тексты или доводил дело до суда, то в середине 1880-х годов еще запрещал брошюру «Как и почему бьют евреев». Впрочем, эта цензурная мера была осуществлена по прямому указанию варшавского генерал-губернатора, который в то время — спустя всего четыре года после «рождественского погрома» в Варшаве — классифицировал антисемитскую агитацию как угрозу общественному порядку.



[1] По поводу обсуждаемого далее см. протоколы заседания Цензурного комитета в: Ibid. WKC. Sygn. 35. Kart. 1–286 [протоколы за 1879 год]; Sygn. 36. Kart. 1–209 [протоколы за 1885 год]; Sygn. 41. Kart. 1–102 [протоколы за 1891 год]; Sygn. 21. Kart. 1–28 [протоколы за 1901–1902 годы]; Sygn. 11 [протоколы за 1911 год].

[2] AGAD. WKC. Sygn. 77. Kart. 105–105v.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.